Николай Никулин. Воспоминания о войне.

[a_burlaka]

Почти в продолжение предыдущего поста.
Данная книга  попалась мне случайно. Вообще, я не любитель военных мемуаров. Но ЭТУ книгу я прочитал за один вечер. Сказать, что она произвела  на меня впечатление - значит ничего не сказать. Мне от неё хотелось блевать. А потом найти какого-нибудь ветерана и набить ему морду. За Победу.

Вот лишь несколько цитат из этой книги:

Этот  политрук потом,  когда началась  блокада  и  мы стали пухнуть  от
голода,  повадился ходить  в кухню и  нажирался там  из солдатского котла...
Каким-то образом ему удалось выйти живым из войны. В 1947 году, отправившись
по делам в Москву, я увидел в поезде  знакомую бандитскую рожу со  шрамом на
щеке.  Это был наш доблестный  политрук, теперь  проводник вагона,  угодливо
разносивший стаканы и лихо бравший на чай. Он, конечно, меня не узнал, и я с
удовольствием вложил полтинник в его потную, честную руку.

*****

...начальство  добивалось своего любыми средствами,  от грубого
нажима  до  самых  изысканных  ухаживаний.  Среди  множества кавалеров  были
удальцы  на  любой вкус: и спеть,  и сплясать,  и красно  поговорить, а  для
образованных  -- почитать  Блока  или Лермонтова...  И ехали девушки домой с
прибавлением семейства. Кажется,  это называлось на языке военных канцелярий
"уехать по приказу 009". В нашей части из пятидесяти прибывших в 1942 году к
концу войны осталось  только  два  солдата  прекрасного пола.  Но "уехать по
приказу  009" -- это самый  лучший выход. Бывало хуже. Мне рассказывали, как
некий полковник Волков выстраивал женское пополнение и, проходя вдоль строя,
отбирал  приглянувшихся ему красоток.  Такие  становились  его ППЖ*,  а если
сопротивлялись -- на губу, в холодную землянку, на хлеб и воду! Потом крошка
шла  по  рукам,  доставалась  разным  помам  и  замам.  В  лучших  азиатских
традициях!

*****

Штабеля трупов  у железной дороги выглядели пока как заснеженные холмы,
и  были видны лишь тела,  лежащие сверху.  Позже, весной, когда  снег стаял,
открылось  все,  что  было внизу.  У самой  земли  лежали  убитые  в  летнем
обмундировании  -- в  гимнастерках и ботинках. Это  были жертвы осенних боев
1941 года. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких
черных брюках ("клешах"). Выше -- сибиряки в полушубках и валенках, шедшие в
атаку  в январе-феврале сорок второго. Еще выше  -- политбойцы в  ватниках и
тряпичных шапках (такие шапки давали в блокадном Ленинграде). На них -- тела
в шинелях, маскхалатах,  с  касками  на головах и  без них. Здесь  смешались
трупы солдат многих дивизий, атаковавших  железнодорожное полотно в первые  
месяцы 1942 года.

*****

Один танк стоит близко от нас, передом к нашим траншеям. Он возвращался
из атаки, когда был подбит. Вокруг башни его намотаны человеческие  внутренности  --  остатки  десанта,  ехавшего  на  нем  в атаку...
Снаряды, предназначенные  немцами  для  этого  танка,  летят  в нас.  Глубже
вжимаемся в землю... Стихло.

*****

Прошли  годы.  Потом десятилетия.  Однажды  на  третьей  странице одной
ленинградской  газеты  я  увидел  маленькое  объявление: "Состоится  встреча
ветеранов  311 с. д."...  Не пойти ли? Кто они,  ветераны? Кто же остался из
более  чем 200 тысяч  человек, сгоревших  за войну в  этой  дивизии? Не  без
волнения пошел на место встречи.
     Собралось  человек  двадцать. Всего  же, как я узнал,  зарегистрировано
около четырехсот,  но  они,  в основном,  живут в Кирове,  где формировалась
дивизия.  В Ленинграде -- лишь  малая часть, человек сорок. Конечно,  никого
знакомого среди них не было.
     Секретарь  ленинградской  секции,  Абрам  Моисеевич   Шуб,  симпатичный
лысеющий  мужчина,  назвал  некоторых  пришедших.  Тут  были: полковой врач,
санитарка, двое бывших  старшин, уже довольно пожилые, главный комсомольский
работник  дивизии,  еще не утративший остроты  своих рысьих глаз. Было много
интендантов, снабженцев и других  работников тыла. У всех  на груди колодки,
ордена,  памятные значки. Лишь  один был без  орденов, но у него  не хватало
одного глаза, ноги и руки.
     -- Ты откуда? -- спросил я.
     -- Пешая разведка... -- отвечал он.

*****

 
 Наши разведчики, находившиеся на наблюдательном пункте, воспользовались
затишьем и предались  веселым развлечениям.  Они заперли хозяина и хозяйку в
чулан, а затем начали всем взводом, по очереди, портить малолетних хозяйских
дочек.  Петька,  зная,  что  я  не  выношу даже  рассказов  о  таких  делах,
транслировал мне по телефону вопли и стоны бедных девчушек, а также подробно
рассказывал  о  происходящем. Сочные  его комментарии напоминали  футбольный
репортаж.  Он знал, что я  не имею  права  бросить  трубку, что я не пойду к
начальству,  так  как  начальство  спит,  да  и  не  удивишь  его  подобными
происшествиями -- дело ведь  обычное!  Так  он измывался надо  мною довольно
долго, теша свою подлую душонку. Позже  он ожидал от меня ругани или  драки,
но я смолчал, и молчание мое обозлило Петьку до крайности.

****
Еще интересней были рассказы Забиякина о Гражданской  войне, которую он
прослужил в обозе у Буденного. С тех пор он  сохранил длинные усы и любовь к
лошадям. Он вспоминал, как хорошо тогда жилось,  какие колбасы,  сыры и вина
доставались  им  в  магазинах городов, отбитых у белых. Он поведал  нам свою
хрустальную мечту тех  времен: обладать графиней  или княгиней.  Раньше  эта
мечта  не  осуществилась, но,  как  мне рассказывали, Забиякин нашел свое  в
Восточной   Пруссии.   Однажды   мимо  нашей  части   по  дороге   проходила
старуха-беженка.  Солдаты сообщили подвыпившему  Забиякину:  "Смотри скорей!
Вон пошла  немецкая графиня!" Забиякин принял это  всерьез,  догнал старуху,
имел  ее  на  обочине  дороги, осуществив,  тем самым,  цель  своей  жизни и
утвердившись в этом мире.

*****
    

Нас  же в декабре 1944 года перебросили  под Варшаву. Это был ералашный
переезд. Армия ехала в десятках эшелонов. Танкисты, пехотинцы, артиллеристы.
По дороге солдаты меняли у населения барахло на самогон,  и пьяные эшелоны с
песнями, гиканьем, иногда со  стрельбой, перекатывались по территории Польши
на  запад.  На   одной  станции  начальство  попробовало  запретить  продажу
самогона.   Подъехавшие   танкисты  развернули   башню   танка  и  бабахнули
противотанковой  болванкой  в  дом коменданта между этажами.  Говорили,  что
начальник удрал в чем мать родила. После этого все пошло по-старому.

*****

Вспоминаю еще один эпизод времен войны. Одному генералу, командовавшему
корпусом на  ленинградском  фронте, сказали: "Генерал, нельзя атаковать  эту
высоту, мы лишь потеряем множество людей  и не добьемся успеха". Он отвечал:
"Подумаешь, люди!  Люди  --  это  пыль, вперед!" Этот  генерал прожил долгую
жизнь   и  умер  в  своей  постели.  Вспоминается  судьба  другого  офицера,
полковника, воевавшего рядом с ним. Полковник командовал танковой бригадой и
славился  тем, что сам шел в атаку  впереди всех. Однажды в бою под станцией
Волосово  связь  с ним была потеряна. Его танк искали много часов  и наконец
нашли -- рыжий, обгоревший. Когда с трудом открыли верхний люк, в нос ударил
густой запах жареного мяса.
     Не символична  ли судьба двух этих полководцев? Не олицетворяют ли  они
извечную  борьбу добра  и  зла,  совести  и бессовестности,  человеколюбия и
бесчеловечности? В конце концов добро победило, война закончилась,  но какой
ценой?  Время уравняло двух этих полководцев:  в Санкт-Петербурге есть улица
генерала и рядом с ней -- улица полковника-танкиста.

*****

Когда майор  сунулся внутрь,  из землянки вырвались клубы
пара (был сильный мороз) и послышалась басовитая начальственная матерщина. Я
заглянул в щель сквозь приоткрытую обмерзшую плащ-палатку, заменявшую дверь,
и увидел при свете  коптилки пьяного  генерала, распаренного, в расстегнутой
гимнастерке. На  столе стояла  бутыль  с водкой, лежала всякая  снедь: сало,
колбасы, консервы,  хлеб.  Рядом  высились кучки  пряников, баранок, банки с
медом -- подарки  из  Татарии  "доблестным  и героическим  советским воинам,
сражающимся на фронте", полученные накануне. У стола сидела полуголая и тоже
пьяная баба.
     -- Убирайся к...  матери и  закрой  дверь!!!  --  орал  генерал  нашему
майору.

Слов, что бы это комментировать у меня не хватает.
Думаете за полвека что то изменилось? Смотрите видео с Владимиром Виноградовым.

www.youtube.com/watch

Николай

Comments

[3seemingmonkeys.livejournal.com]

Надо думать, эта селекция русского народа -- бомба
замедленного действия: она взорвется через несколько поколений, в XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных.

умный дядька

[a-burlaka.livejournal.com]

И утешает меня только одно: уже сейчас видно, что сила, породившая ВСЁ ЭТО уже сожрала сама себя и людям скоро надоест жить как звери и есть дерьмо.

[3seemingmonkeys.livejournal.com]

ну не факт
люди терпят.
нетерпеливых селекция отсеивала и сейчас отсеивает потихоньку. и их слишком мало чтобы всколыхнуть болото.
в россии в 17м и в китае в 45м остро стоял земельный вопрос, население было нищим, плюс последствия войны - комплекс причин привел к тому что народ восстал. а сейчас я не вижу особых стимулов для этого. большинство живет вполне сносно, не голодает, могут даже в турцию слетать, купить большой телевизор и т.п.

[a-burlaka.livejournal.com]

Как раз это-то и даёт мне надежду: когда за душой ничего нет, то и с самой душой обычно проблемы. А вот когда и еда - не похлёбка из щавеля и доступные СМИ - не только радио на перекрёстке, и работа - не тупое махание лопатой - тут какие-то мысли хочешь-не хочешь, в голову заберутся.

[grey-ink.livejournal.com]

Ад. На войне асоциальные элементы раскрываются по полной. Где-то я даже слышал то ли придуманную то-ли реальную историю про семью питерских канибалов встреченных после войны мальчиком которого в блокаду они чуть не съели...

Хотя такой адский бред был с обоих сторон.

[a-burlaka.livejournal.com]

Да, я просто не вставил фрагмент, где рассказывается как немецкие солдаты использовали советских убитых в качестве указателей, вкапывая их вверх ногами в снег. На войне в каждом человеке в условиях постоянного стресса наверх всплывает всё плохое.
Но в немецкой армии благодаря большему порядку и не таким космическим потерям процесс озверения всё-таки не зашёл так далеко.